Знаете, почему тонущие, если не дать им спасательный круг, топят своих спасителей? Помимо очевидного страха их подстегивает недоверие. Никто никогда не знает наверняка, что их точно спасут. Вот поэтому человек пытается все сделать сам, от чего становится только хуже. Но все становится куда проще, если ты доверяешь тому, кто рядом с тобой и пытается помочь. Пожалуй, в этом случае проблема может возникнуть только тогда, когда человек берет на себя больше, чем может унести, в результате чего доверие сталкивается с невозможностью сделать то, что сделать человек обещает. В итоге страдают оба. Вот поэтому доверие всегда должно идти об руку с честностью. Но в данном случае все проходило вполне спокойно.
Серафима заметно успокоилась, когда услышала, а потом и увидела друга. Плавать она действительно умела, но совершенно это не любила. Ей нравились ванны, душ, даже бассейн - все то, где она видела дно, видела границы и могла до них всегда дотянуться или доплыть в два рывка. Но вот озера с черной водой, где трудно найти не только дно, но и сами берега, вызывали неврастению.
Слизеринка кивнула, когда ее потащили в сторону, позволяя себе постепенно успокоиться. Это было сложно в ледяной весенней воде, была мысль попросту взлететь, используя голову Хэйза как аэродром. Но оборотень пока не видела суши. Зато ее заметил друг, после чего австрийка ощутила весьма плавный на сей раз рывок в пространстве, завершившийся твердой землей.
Девушка перевернулась и поднялась, трясущимися руками хватаясь за волосы и крепко их отжимая. Зубы стучали даже несмотря на то, что австрийка любила холод. Не до такой же степени. Девушка нервно хохотнула, разбавляя дробь челюстей.
- Т-т-ты ид-диот, ты н-нахрена из окна прыг-гал?
На землю стекали потоки воды, вдали виднелись тусклые огни замка.

- Потому что д-даже Мэри поняла, кого т-т-тут стоит отправить на тот с-свет, - буркнула сквозь стучащие зубы австрийка, прижимаясь к ни капельки не теплому другу. Это было невероятно обидно на самом деле. Мотнув головой в сторону замка, Менге потащила слизеринца на повышенных скоростях к нему, по дороге требовательно хватая за руки и заставляя греть ее окоченевшие пальцы. Толку было мало, но хоть что-то.
Розовые всполохи от летающего змея исчезли с черного неба, так что австрийка решила спросить об этом потом, в тепле и после третьей чашки чая. Но не все встреченные компаньоны разбежались по своим норам. Подойдя ко входу в замок, перед едва приоткрытыми дверьми девушка увидела щенка. Судя по всему того самого шарпея, что охранял амбар. Он весело помахивал длинным языком и задирал голову, косолапо кружа вокруг массивной статуи перил. А на ней сидела черная кошка, подергивая хвостом и как-то надменно-устало наблюдая за псом. Поочередно две зверюги перебрасывались тихим шипением и рычанием, весьма увлеченные данным ругательным процессом. Впрочем, если это и была ругань, то весьма посредственная. Две морды, как одна, повернулись к слизеринцам, уставившись на них с таким видом, будто те прервали увлекательный спор. Шарпей глухо тявкнул напоследок на кошку и поспешил к Хэйзу, пряча язык. Два ряда зубов продолжали сверкать в пасти, но глаза-монетки смотрели весьма дружелюбно. Щенок довольно уселся перед юношей и чихнул, отчитываясь за поимку опасного зверя кошачьей наружности.
Серафима фыркнула:
- Ну н-нет, он с нами не п-пойдет, - Серафима давно уже смекнула, что ночевать Хэйз намеревался сегодня у нее. Но к собакам и кошкам это не относилось, пусть ищут себе свои будки!