- Да... Наверное ты прав. Стоит знакомиться заново, - слабая улыбка и удачно скрытые собственной чашкой крапивного чая глаза. Осуждение осталось вежливо - невысказанным, но сочилось между строк и пряталось в каждом мгновении затянувшейся паузы, расплывалось в пространстве горьковатым дымком. А ведь Маура еще и не сожалела - почти ни о чем. Но... Когда с пару недель назад леди Анна сказала, что некий человек угрожает жизни Гвен, кошка ни на секунду не задумалась, стоит ли в это лезть... Правда, об этом не рассказала. Как и о многом другом. Ни каково ей было в первый год... Ни как рука Гвен не дрогнула, нанося удар ножом по шее оборотницы - ее, конечно же, вел дух, но он не властен был отнять у провидицы чутья на действительно важное. Ни как смотрела она на счастливую и восторженную Гвен в видении, ни как одна заканчивала общие дела, ни как стайками возвращались совы, не в силах доставить письма туда, куда не найти дороги без проводника.. Ничего этого не прозвучало - Маура никогда не любила жаловаться. Она и заговорила то с кем-то о деле, этого кого-то не касающемся, едва ли не в первый раз. И, наверное, больше нуждалась в поддержке, чем в самом совете. Но - Маура давно привыкла обходиться и без нее, и оставаться жизнерадостной, уверенной и смешливой кошкой даже когда весь мир разом молча и вслух высказывал ей эти "не понимаю" и "как ты могла"? Она просто не предавала - ни саму себя, ни друзей, ни Гвен - и стоило ли так цепляться к словам "лучшие друзья", если они просто были единственными? По веселой иронии судьбы ушедший (тоже) Алекс "передал" подругу, меж которой и Маурой все пытался выбирать, под опеку оборотницы... И она осталась единственной, кто показывал слепой девочке окрестности, отбивал ее от духов и помогал в недетских проблемах. А Гвен была ей светом - солнечным пятном, хрупким, но теплым и прямым, в котором так любила нежиться кошка. Единственным человечком, с которым она тогда просто болтала вечерами, бродила по окрестностям и шутила - лично про них, и пробовала общую магию - куда без нее. Хищница и солнечный зайчик - обреченное сочетание. Она берегла подругу, как могла, и не упрекнула ее ни разу и ни в чем, но природа взяла свое. И кусочек солнца просто ускользнул, не попрощавшись - греть кого-то другого, ведь Гвен всегда так хотела помочь - всем, и духам, и людям, и неразумным созданиям - и сразу. А котенок вырос и уже не гонялся за лучом - это ведь глупое, в сущности, занятие. Был ли кто-то в том виноват, был ли кто-то плох и недостоин? Нет. Но Макс так любил делать все простым, прямым и понятным - черным или белым, сводящимся к человечским словам. Он ведь я человек. Ее человек.
Он был безупречен - как сэр Шурф, орден которого Макс по праву носил, как прохладно -чарующий Тод, что ему покровительствовал, как эльф из старинных легенд. Сильнейшая магия, совершенная внешность, ясный ум, благородные принципы, доброта, забота и неизменное знание, как верно поступить.
Такие обычно не заводят кошек - от этих неугомонных созданий бывают и шерсть, и погромы, и бессонные ночи, и бессмысленные хлопоты, и царапины от расшалившихся когтей. И никакй обьективной полтзы - их даже нельзя выдрессировать для чего-то полезного, как послушных умненьких собак. Но судьбе было угодно пошутить - и выброшенный в чужой мир котенок нашел успокоение на руках не-детски серьезного зеленоглазого мальчишки в шляпе. Они со зверем выбрали его - своим человеком, вовсе не имея в виду ни единого из грядущих достоинств, за одно возвращенное чувство дома и вдумчиво -проницательный взгляд. А он отчего -то продолжил возиться с шустрым оборотненком - опекать, растить, учить... И пусть у Мауры позже появились свой волк и свой кусочек солнца, свой котенок, пусть уже подросший, и своя шустрая пестрая бабочка - и многие иные, кто-то совсем близко и надолго, кто -то - не очень. И пусть кошка редко навязывалась и, если Макс не ждал ее, уйдя ли в изучение магии, затаив ли обиду, найдя ли иную цель, могла не заглянуть и месяц, и два, и больше. Неважно. Они со зверем выбрали - раз и навсегда. Единственного человека. Единственного в этом мире старшего - остальные были либо младшими, либо равными.
Маура позволяла ему более; чем кому-либо на свете - и вовсе не зря удивлялись знакомые и коллеги, когда Макс то перехватывал злую или рвущуюся куда-то кошку на полпути, то спорил с нею - привыкшей быть главной как минимум над собой. Старшему можно - и оборотень ни разу даже не огрызнулась всерьез. Она доверяла ему - применял ли тот к ней свои выдающиеся магии, брал на руки ее зверя (что той же Гвен или Лиаму доводилось делать от силы раза три или четыре, и то по нужде), шла ли речь об очередной истории. Не скрывала от него ничего намеренно, с радостью делила с ним дом, и обыкновенно не отказывала в просьбах, даже если порой и думала иначе. Она была рада его видеть, как бы и когда он ни пришел, и принимала во всей образцовой человечности безусловно и без требований, умиляясь "лекциям", собирая библиотеку ругательств и отливая ордена за занудство. И пошла бы на многое - почти на все, потребуйся ему помощь.
Но Максу помощь не требовалась. Он, повторимся, был почти безупречен - и не попадал в истории или разруливал проблемы сам. Увы, но Маура не помнила ни единой ситуации, кроме мелко-бытовых и тех, которые сама же заварила, в которой обьективно была бы полезна и необходима другу. Тот был достаточно силен и умен, чтоб справиться без кошачьей помощи.
Зато наоборот выходило слишком часто. И Маура рада бы если не отдать, то уменьшить свой "должок", ведь она тоже умела - сама, пусть и не теми путями.. Но кошка обещала посвящать Макса в свои планы - и делала это, вновь и вновь вынуждая тратить на себя время и нервы. Она ведь совсем не была совершенством и, непростительней того, к нему не стремилась. Слишком любила - движение, перемены, охоту, калейдоскопы историй, сюрпризы, загадки и невероятности, баланс на грани, оборотные стороны, незамеченные детальки, нестандартные ходы - все, что совсем не укладывалось в цепочку "проанализировать ситуацию - создать идеальный и безопасный план - исполнить его". И, пропуская через себя львиную часть этого мира, понимала; принимала и любила его во всей противоречивости - слишком сильно, чтоб считать по умолчанию опасным и отгораживаться батареями щитов. И не боялась ошибиться или поступить плохо - слишком часто истории нужны именно такие поступки, влипнуть по уши - тем интереснее выбираться, а то, что не убивает, пополняет копилку опыта, однажды не справиться - рано или поздно Смерть все равно возьмет свое, так лучше встретить ее на доброй охоте, а не дрожа от страха за толстыми стенами. Маура не смущалась - ни не поражающей совершенством внешности, ни не - всемогущих магий, ни ошибок, ни своих взглядов на жизнь, ни того, сколь многие осуждали ее и не любили. Обычно - нет.
Но под терпеливым взглядом зеленых глаз ей порой становилось стыдно за свое несовершенство. Как вот сейчас. Она была недостойна Макса, да что там, по уму ему вовсе не стоило "заводить" кошку. Но сослагательное наклонение, как обычно, оставалось неуместным.
И вместо жизнерадостно - чеширской цитаты: "Понимать меня не обязательно..." - и далее до конца, девушка, наконец, опустив чашку, негромко спросила:
- А чего ты не можешь понять? Я обьясню, - на донышке желто - карих глаз свернулась невзрачным клубочком грусть. Ведь эта история также не нова - и однажды природа возьмет свое, и человек, уставший понимать и прощать, а может; нашедший спутника по душе, высадит уже не свою кошку во дворе у мусорного бака и закроет дверь на ключ. И вздохнет с облегчением, возвращаясь к более никем не нарушенной размеренности жизни. А кошка будет сидеть - недвижимой статуэткой на ветру, и пытаться сберечь - до капельки прочувствовать тающие на шерстке остатки тепла последнего прикосновения родных рук, и долго - долго смотреть вслед. И не вернется, не шелохнется даже, принимая последний выбор, ведь то, что она его любит - сущая не значащая мелочь на фоне беспощадного факта "Не стоило ему заводить"... А после, когда ветер выстудит все слезы в серебристый налет инея, и дорога выведет ее - куда- нибудь, к тому, кто -станет ей еще кем-то - но не человеком, не светом; не котенком, - также спокойно "не заметит" невысказанного упрека - в том, что бессердечно и легко забудет и этого "кого-то" тоже.