- Кажется, нам тут не рады, - фыркнула оборотница, без труда сопоставившая два и два. Барьер, не позволявший влетать к друзьям в окошки, был девушке прекрасно знаком, а пустая комната намекала на нынешнюю необремененность хозяевами.
- Макс, - девушка подлетела к другу, держа кубик одной рукой и опустив вторую на его плечо:
- Это, конечно, редкая подлость - выгнать тебя по-тихому в твое отсутствие , не вызвав и ничего не обьяснив. Но что ни делается, то к лучшему. В вечных студентах тоже не находишься. Поживешь пока у меня, а там и свой дом заведешь. И без всякого НИИ наизобретаешь столько, что они во главе со своей ледышкой от зависти все перемрут. Не переживай, ладно?
Маура встревоженно заглянула в зеленые глаза парня, практически упираясь в барьер.  Сама она исходно не пошла в институт, так как слишком ценила свободу и независимость. Но Макс... Девушка затруднялась предположить, как он, привыкший полагаться на старших и вести спокойную размеренную жизнь, воспримет такой поворот. Сволочи. Какие они там все-таки сволочи. Не могли, как у людей делается, открыто все обьяснить, дать двухнедельный срок на переезд...  Нет же ! Еще вещи Макса с них выбивать! Ууу, Маура хотела бы взорвать этот замок на много маленьких ледышек и растопить его хозяйку на медленном огне.

Лиам не был Максом, который внезапно холодно и отстраненно воспринял эту невероятную по своей абсурдности несправедливость.
Лиам не был Маурой, которая прежде всего пыталась поддержать отчисленного, лишенная возможности устроить тут всем и каждому сладкую жизнь.
Лиам не был Адием, который обязательно бы подключил чертовское обаяние, дипломатичность и острый ум, генерирующий самые неожиданные способы мести.
Лиам был Лиамом. Не слишком внимательным, не слишком ответственным, не слишком правильным, чересчур любопытным, самоуверенным, свободолюбивым и гордым. В нем было много недостатков, имелись и достоинства, но при любом раскладе, в любой день, миг или час он просто до зубовного скрежета не переносил подобной несправедливости.
Не до конца понимая слова Мауры, слыша, но не осознавая их в полной мере, Квинн сунул любопытный нос в пергамент, что соткался перед Максом, и пробежался по строчках беглым взглядом. Отчислен, опасен, лишен права являться в школу. И это про Макса? Все про него? А что ж уважаемая Ниевия не указала, что портал был открыт из-за дурацкой шуточки? Или все должны были эту шуточку в оттенках розового принимать с радостью и благодарностью? А что ж Ниевия не стала сама себе посыпать голову пеплом из-за того, что самолично (точнее, по ее приказу, но не суть) испортила вещи аспирантов без полученного на то согласия? Или это в порядке вещей, уж простите за тавтологию? Да и вещи аспирантов вышвыривать за порог в их отсутствие - это тоже верно? А директор школы, вместо того, чтобы заступиться, еще и вознамерился присоединиться к флешмобу "выгони Уолтерса"?
Квинн закипал. Медленно, разгораясь, как подмокшие дрова в костре, но обещая полыхнуть такой вспышкой, что мало не покажется. Никто - слышите, никто! - не смеет так обходиться с его друзьями. А Макс был его другом, ведь названный так однажды, он оставался таким навсегда, при этом не имело значения, будут ли у них в дальнейшем разногласия, недопонимания и споры.
- Так, - очень тихо и убийственно спокойно сказал чуть побледневший от злости Лиам.
Он не часто злился именно так - саморазрушающе, сильно, опасно, но уж если злился, то менялся до неузнаваемости. Он бывал порою слишком вспыльчив, как спичка, быстро прогорая, но в процессе стараясь неосознанно задеть как можно сильнее. Но эта злость была другой. Злость, из-за которой в голове было пусто, а сознание становилось кристально-ясным. Руки раскалились было, но Лиам их погасил. На время. Не сейчас. Не здесь. Ведь здесь, он точно знал, он мог быть остановлен Максом, Маурой, защитой... Не важно кем или чем.
Мысли выстраивались в четкую цепочку, показывая все возможные варианты, которые он сам и просчитал - как отомстить, как разрушить, как максимально испортить жизнь, а после... После - это было уже неважно. Пусть отчисляют, он здесь не останется ни на секунду дольше, чем требовалось для свершения мести. А жить... Ну, вещей у Квинна было не так уж и много, больше всякий хлам и механизмы. Их можно будет отдать дядюшке. Да или даже сбросить на пустырь перед тем самым недостроенным кораблем, плевать на них, не велика потеря. Куваши... Ну, Куваши сможет пожить у дядюшки, ну или можно попросить Мауру его приютить на время. А сам он найдет, где перекантоваться, пока корабль не достроен. Сможет, например, отправиться в "Три метлы", да и вообще вон заброшенных домов в Хогсмиде полно, в каком-нибудь запросто сможет ночь пересидеть. Или пару. Или десяток. В конце концов, Визжащая хижина имеется, там вполне уютно, а для мага огня еще и тепло.
Аккуратно и бесшумно, Квинн пересек открытую для него защитную границу, лишь примерно представляя, где она находится, но замечая, где остановились Макс и Маура. Они больше не могли его остановить. Обернувшись к ним, он сказал непривычно спокойным голосом, в котором отчетливо звучала сталь:
- Подождите меня, ребят. У меня тут пара дел осталась.
Догадаются ли они, какие дела у него тут намечены? Поймут ли, что этот непривычно-серьезный вид вечно взъерошенного и крайне эмоционального Лиама явно означает не самые лучшие события для НИИ? Кто знает. Но тормозить Лиам не стал, резко развернувшись и направив плитку к своим окнам. Да, сначала надо было заглянуть в комнату, причем действовать быстро, чтобы Ниевия и остальные не догадались о его планах. Через окно плитка был не прошла, так что Квинн попросту блинканул внутрь своей комнаты, затем деактивируя кольцо-печатку.
- Куваши! - довольно резко позвал он.
- Что-то случилось? - сонно отозвался буривух, отмечая не совсем соответствующее поведение парня.
- Да. Мне тут надо кое-что сделать, так что, пожалуйста, направляйся к Максу и Мауре, ладно? Они снаружи. Если отправятся куда, то лети с ними, главное, сюда не возвращайся, а я скоро тоже к вам присоединюсь.
- Ну... Ладно, - ничего не понимающий Куваши послушно покинул комнату, открыв окно и напоследок прихватив внушительного вида коржик.
Лиам же, убедившись, что Куваши улетел за пределы защиты, сперва достал из ящика палочку, а после распихал по карманам артефакты, которые хранились в комнате. Жаль, что травяные сборы так и остались в школе, в тайнике статуи Ровены, но он давно их не использовал, так что вернут - хорошо, не вернут - так и не надо. Беглый осмотр показал, что всем остальным в комнате можно пожертвовать, так что Квинн, чуть подумав, взял в руки коробок очень знакомых волшебных спичек. Их там оставалось не много, кажется, семь или восемь, но ничего. Этого хватит.
Покинув комнату, он осмотрел галерею Падающего снега, прикидывая, с чего лучше начать. Да, здесь жили и другие, ну и что? Разве он стал бы трогать их комнаты? Нет. А галереи были в полной ответственности Ниевии, вот пусть и помучается, приводя тут все в порядок. На время запихнув палочку в карман, Квинн зажег спичку, закрыв затем ее ладонью от снега и загадал первое желание:
- Пусть в этой галерее никогда больше не будет снега! Пусть здесь воцарится вечная жара!
Для ледяной Ниевии это будет крайне приятный сюрприз, к тому же сотворенный артефактом, а не его силами. Собственно, чего желал, в том и распишись - жара и правда воцарилась, причем такая, что Квинн сотню раз порадовался своей устойчивости к огню и высоким температурам. Воздух буквально дрожал от нагрева, ветки дерева съеживались, а вместо снега здесь раскинулся пустынный песок, который не только лежал на полу, но и падал с потолка, кружась, как снежинки до этого.
Оставив в покое спички, Лиам начал изменять ветки при помощи трансфигурации, объединяя их, сращивая лианами, искажая и формируя из них весьма гротескное изображение чертенка со сковородкой. Закончив с этим, Лиам достал палочку и при помощи заклинания создал прямо на стене огненную надпись:
"Место для Снежной королевы"
Он не рискнул написать "Для Ниевии", потому как тогда защита могла бы уже сразу задуматься о его поведении. Ныне же это было, скорее, легкое безобразие, чем что-то действительно угрожающее. На этом он покинул галерею "Адской пустыни".
Следующей на очереди была галерея Мерцающего льда, где Лиаму, в сущности, вполне даже нравилось... Раньше. Теперь же, он снова достал спички и, зажигая новую, загадал:
- Пусть в этой галерее лед станет отражением кошмара.
Он не конкретизировал, помня, что спички отличаются весьма своенравным характером, а потому желания были очень простыми. Пусть спички разгуляются, никто ж не против. И они разгулялись. Лед разрастался мерзкими шипами, щупальцами и иглами, соединяясь, проникая друг в друга и образуя поистине ужасающие скульптуры, похожие больше на кошмарный бред душевнобольного. Пауки-акромантулы с сочащимися гноем челюстями, огромные личинки неведомых существ, искореженные и изувеченные тела... Но этого было Лиаму очень мало. Он "украсил" стены, пол и потолок той самой красной и липкой "чумной" плесенью, заставил новогодние гирлянды стать жутким украшением из гнилых костей и трупиков крыс, он заполнил эту галерею тьмой липкой, непроглядной, ледяной, в которой слышались шепотки и чьи-то вопли. То и дело тьма расступалась, открывая новые и новые искаженные статуи. В центре же всего он воздвигнул статую Ниевии по типу того самого чучела чумы на кладбище. Сочащаяся маслянисто-красным, сотворенная из искаженных частей мертвых тел, она стояла мерзким дополнением галереи "Ночного кошмара".
Но и это было еще не все. Лиам отправился в галерею Хрустального звона. Эстетичная, роскошная, дворец, а не галерея... Ну да это ненадолго. Зажглась третья спичка и третье желание было озвучено:
- Пусть в этой галерее вещи исказятся и станут отражением себя.
И вновь никакой конкретики. Артефакт неплохо работает, когда нет ограничений. И галерея преобразилась. Хрусталь стал ржавым, искореженным металлом, статуэтки обратились демонами всех видов и размеров, книги осыпались трухлявыми мумиями, вместо золотых дверей остались крышки саркофагов. Три огромные люстры? Нет, три виселицы, созданные из костей и позвонков свисали сверху, весело покачивая черепами и засушенными головами самых разных существ. Ветхий пол из гнилых трухлявых досок, насекомые большие и до дрожи омерзительные, сочащаяся по стенам липкая жижа... Да, это была галерея "Мерзких отражений". И здесь нашлось место для Ниевии. С легкой подачи трансфигурации Лиама в самом центре галереи возвигся саркофаг, уродливее которого не бывало, наверное, никогда. "Добро пожаловать в Ад!" - значилась надпись на нем, а искривленная фигурка-рисунок явно наводили на мысли о Ниевии, указывая адресата этой надписи.
А дальше Лиам прошелся по всему НИИ. Он корежил, он менял, он извращал саму суть этого здания, используя собственные способности и спички. Все новые и новые разрушения, новые и новые изменения... И все это с невообразимо спокойным выражением лица. Он злился. Он крушил, ломал и портил. Но этого было мало и тогда он пришел к финальной точке своего пути - к кабинету Ниевии. Пароли и замки не позволили бы ему зайти внутрь, но он знал, что она там. Она должна быть там!
Создав в руке камень при помощи трансфигурации, Лиам швырнул его в дверь кабинета. Затем еще один. И еще.
- Какого черта?! Не хватает смелости выйти, только выгонять за спиной?!
Новый камень. И новый. Огонь, окруживший дверь. Пожалуй, Лиам бы хотел, чтобы сгорела и эта дверь, и кабинет, но он понимал, что защита тут явно на уровне. И тем не менее, он давал выход своей злости, крича все, что он думает о Ниевии, о НИИ, обо всех этих событиях, о дурацких розовых костюмчиках... Наверное, будь Ниевия и в самом деле в кабинете, его бы вышвырнуло за пределы НИИ еще быстрее, но он сумел полностью выпустить пар и даже расписать всю стену перед кабинетом не самыми цензурными и вежливыми "узорами". Он даже собирался вытворить еще чего-нибудь эдакое, как защита сработала, и он оказался снаружи.
Был ли он расстроен? Нет. Ведь он сполна отомстил за то, что Макса посмели выгнать.

- Точно! - и каким образом Маура успела забыть о глупости Лиама с вызовом  шефа?  Сама же собиралась заставить его ловить мышь! Впрочем, судя по тому, что Ралея все еще тут не было, он находился на выезде где-то на другом конце Англии. Ну или плясал, отправляя заметку о смерти Эршан в "Ежедневный пророк" и выбрасывая в помойку декалитры ставшего ненужным умтротворяющего бальзама.
- А отправлять как? Давай по зеркалу сообщим! Только, оно у меня дома.... В общем, пошли домой. Кому -то диван в гостиной, кому -то - кактусовый, я с него даже колючесть сниму - а там перенесем заборчик и построим что-то для вас, - естественно, позволять Лиаму отправится в "Метлы" или на недостроенный голландец Маура и близко не собиралась. Вот еще, выдумал! В доме места хватит, вещи можно и в подвал - со времен затопления Макс его неплохо просушил. А уж как будет счастлива Бестия расширению зоопарка... Да и Джинненг с Куваши наверняка поладят! Единственное, на такую компанию им точно нужен домовой... Маура умела готовить, но предпочитала это делать по зову души и вдохновения, а не каждый день в полупромышленных масштабах. Да и бытовых вопросов в целом прибавится.  И вообще, хороший домовой и со стройкой может помочь... В общем, решено - поговорит с Ралеем и вперед, в инфополе, искать бесхозного! А потом просить Лисси перебросить! Угодливые домовики были кошке совсем не по душе, а вот милые и известные своей любовью к усато  - пушистым славянские создания - самое то! Главное, уговорить  на эмиграцию!
- И вообще, ваше освобождение еще отпраздновать надо! Макс, закрой только портал - если наш голографический друг сюда сунется, у него сложится просто отвратное впечатление о нашем мире!

Последняя фраза была своеобразным намеком - на то, что Макса неплохо бы выпустить наружу. Что Тода порадует бардак, девушка и не сомневалась, но беспокоилась, как отнесется к этому Макс - привычка к стабильной школьно - студенческой жизни в нем оставалась сильна, а сейчас все буквально рухнуло прахом. Кстати, надо еще поговорить с ними насчет Лиама - держать товарища в неведении не казалось кошке правильным. Но это все позже. Как-то слишком много дел образовалось у них на сегодня  - еще куб же изучить не терпелось!

Если бы сторонний наблюдатель, обладавший способностями копаться в чужих мозгах, вознамерился засунуть любопытный нос в черепную коробку Квинна, принявшего письмо обратно, да так и замершего с ним, то его бы смыло оттуда к чертовым предкам всем тем вихревым потоком совершенно не сочетающихся друг с другом мыслей, которые буквально распирали Лиама. А начиналось все вполне мирными размышлениями о том, что мышка летучая и правда пока еще не вернулась, что Маура не оставит любителя мести без приюта на любимом кактусовом диванчике, что надо бы еще не забыть потом забрать вещи, что никаким благородством тут и не пахнет, просто Ниевия опасается сознаваться в собственных нарушениях... А вот потом...
Потом была та самая тень, мелькнувшая в глазах Макса изумрудно-мертвенным холодом, коснувшаяся губ Квинна ощутимой прохладой, обозначившаяся бесплотной тенью так близко, что хотелось протянуть руку и проверить, является ли она настоящей, или Лиам все-таки окончательно и бесповоротно сошел с ума на почве жажды мести. Этого касания, легкого и мимолетного, хватило, чтобы разбудить всю гамму некогда пережитых чувств, вернуть воспоминания, уже давно надежно укрытые и хранимые в глубинах подсознания, заново испытать все те эмоции... Хотя нет, эмоции были другими. В тот раз действовала аура, заставляющая Лиама чувствовать то, чего не было, в этот же раз парень чувствовал себя совсем иначе, так, как и объяснить бы толком не смог.
Наверное, именно так чувствует себя ребенок, привыкший к тому, что никакого Санты не существует, а вместо него на Рождество в дом приходит переодетый отец, старший брат, дед, да или даже не родственник, а просто нанятый на время человек в специальном костюме, а затем внезапно увидевший в небе повозку с оленями, услышавший этот мелодичный перезвон и Санту, настоящего Санту в санях. Недоверие, непонимание, восторг, эйфория, не дающая нормально дышать, страх моргнуть и упустить это прекрасное наваждение, желание смотреть на это вечно... Это лишь малая часть того, что мог бы испытать такой ребенок, лишь малая часть того, что испытывал сейчас Лиам.
Ошарашенно прикоснувшись к губам, он взглянул на собственную руку, будто надеясь найти там следы того, кого он никогда не видел, того, кто существовал и не существовал одновременно, но, разумеется, не обнаружил ничего.
- Это что, шутка? - резко севшим голосом поинтересовался он, подозрительно переводя взгляд со спины удаляющегося Макса на Мауру. - Вы опять меня разыграть решили, да?
К концу фразы в голосе уже откровенно звучала невысказанная просьба, а то и настоящая мольба, ведь Квинн уже понял, что никакой шутки не было. Это не розыгрыш, это... Тод? Настоящий Смерть? Да как такое возможно?! Перед глазами пронеслись ярким и стремительным калейдоскопом воспоминания об отстраненном Максе, об его странной холодности, о словах, об этой тени, промелькнувшей в глазах и неуловимо изменившей их...
- Тод?! - не сдержал изумленного возгласа парень. - Так ты и правда жив... эээ... то есть... Ты настоящий?!
Непрошенными в голову полезли воспоминания о фильмах ужасов и документалках про одержимость, которые он видел по телевизору во время пребывания у родителей, причем все эти искореженно-перекрученные тела ну никак не походили на Макса нынешнего, который просто неуловимо менялся, но все осознавал, нормально двигался, узнавал их с Маурой, даже называл Мауру именно "Мурой", а ведь он был единственным на памяти Лиама, кто звал ее именно так.
- Почему ты в Максе? - призвав платформу и медленно двинувшись вслед за бывшим аспирантом, продолжал спрашивать Лиам, с недоверием сверля чужую спину. - Маура, почему он в Максе? - спросил он и у оборотницы, взглянув на нее. - Что вообще происходит? Как... Как вообще это возможно?