Страж мог бы поспорить - ведь, формально говоря, сейчас ему полагалось слушать, как хозяев , всех живущих на территории. Мауру, Макса, Лиама, гостящего в теле Уолтерса бога Смерти, домового Афанасия... Вот Джиннэнга,  И-Дон, Куваши, кикиморку и корогушу слушать  он не был обязан, но членами "семьи" принимал. Впрочем, девушка не спрашивала, чей он, у нее был иной вопрос .
- Здравствуй, - Лис склонил голову чуть набок, рассматривая гостью глубокими янтарными глазами. Его огненную шерсть развевал ветер - как настоящую, а хвост мягко стелился по земле:
- Как доложить о Вас? - привратник, увы, не знал Гвен; а потому и не мог без этого вопроса сообщить хозяйке, кто требует ее аудиенции. А это было важно - в связи с ростом концентрации безумия на участке, ко многим гостям хозяева выходили на улицу, щадя психику бедолаг и не пуская их в дом.

- Позвольте проводить вас в дом. Хозяйка примет, - так же доброжелательно и вежливо откликнулся Лис  менее, чем через минуту,  и развернулся, следуя по тропинке.  Мимо молодой крапивы и распускающихся веток яблонь, мимо разбросанных огромных каменных глыб (Макс строил башню и стройматериалы валялись по всему участку), к двери желтого домика.
Маура вышла на порог, толкнув ее и сжимая ошейник огромного черного дога. Скрытая иллюзией "собачка" нетерпеливо приплясывала, переминаясь с лапы на лапу, и помахивала хвостом.
- Здравствуй, - кивнула Маура ровно и вежливо, отступила в прихожую, пропуская девушку в дом.  Ничто в ее облике, обыденно - домашнем (простая черная мантия, волосы, убранные под ободок) и лице, спокойном, не задержавшем на Гвендолин и взгляда - долее пары секунд, не выдавало... Ничего. За прошедшие годы оборотница прекрасно научилась держать себя в руках. Осколки чашки с чаем, пребывавшей в руках девушки в момент, когда Лис назвал имя посетительницы,  мирно покоились в помойном ведре. И тоже молчали.

- Нет, - ответ относился, видимо, к тому и другому вопросу. Отпущенная Бестия радостно подбежала к гостье и принялась ее шумно обнюхивать, норовя водрузить лапы девушке на плечи.
- Всего лишь одна из иллюзий, - кивнула Маура на диванчик, частично заваленный шестеренками - Лиам что-то мастерил, и отворила дверь малой гостиной. Зал фонтана метаморфов. Неплохо. Даже символично. Голубоватый лунный камень, что рассеивал свет, льющийся откуда-то из -за купола, колонны и арки, журчащая на ракушке - перламутрово - радужно-прозрачной, солнце в молоке - таких пород не встречалось в этом мире , вода дробилась прозрачными каплями - сферами, будто находящимися в невесомости. В них находилось... Что-то - иномирые цветы, существа, люди, кристаллы, книги, солнце, радуга и снег, и серый туман Пограничья - и все это медленно, неспешно, как летящие на ветру мыльные пузыри, опускалось в зеркальную, безмятежную гладь чаши фонтана, вливаясь в нее, растворяясь без следа.
- Афанасий, организуй чай. Проходи, - домовой не показывался чужим, но и просить дважды его не надо было. Раньше, чем Маура дошла до одной из мраморных лавок с резной спинкой, на лунно-каменной столешницы появились дымящиеся чашки, тарелка со стопкой горячих оладушек и вазочка с вареньем. Увы, но приучить домового готовить что-то более "английское" было почти невыполнимой задачей.
Вопрос "Зачем ты пришла? Теперь?" - оставался не задан. Упрек "Я искала тебя тогда" - не озвучен. Бессмысленно.

Если б дело происходило у настоящего фонтана, Гвен окунулась бы  - в чужую память, добрую или не очень. Прочувствовала, прожила, примерила чужую роль. Мауре нравился фонтан - именно этим шансом  стать не-собой, который он давал. Но - иллюзорная копия была всего лишь украшением интерьера, оживленным воспоминанием самой оборотницы. Она не умела такого.
Как и извинения не умели  заменять - несделанного и непрожитого, или, наоборот, свершенного. Бессмысленная дань вежливости. Удобный повод творить , что угодно, чтоб потом с невинной улыбкой сказать "извини".
- Все в порядке, - голос прозвучал спокойно и даже не горько, а жест руки пригласил гостью к столу с чаем и оладьями. Бестия, завидев выпечку, позабыла про Гвен и радостно приплясывала, негромко подвывая; перед опустившейся на сиденье Маурой.
- Не стоит извинений.  Мне никто ничего не должен, а отсутствие желания... Ну, бывает. Я понимаю, не всегда люди вольны над желаниями и чувствами, - оборотница слегка пожала плечами; не желая и повторять избитых истин. Расстояние и трудности обычно проверяют дружбу на прочность. И, если, когда появились свои дела, подруга не очень - то и нужна - значит, не подруга она вовсе. Так, приятельница, хорошая и ни к чему не обязывающая компания. И даже злиться бессмысленно - человек ведь, в общем -то , не виноват. Дружить, как и любить, нельзя насильно.
- Сейчас то ты почему вернулась? - "и связано ли это с явлением Анны и этого странного прокоятого, с тем, что тебя должны то ли убить, то ли нет"?
- Кстати, на диво молодо выглядишь. И не скажешь, что тебе более шестнадцати, - Маура улыбнулась - скорее вежливо, чем открыто и искренне. Гвен выглядела так, будто они только вчера расстались, еще не окончив школу.  Это не слишком удивляло - вариаций на тему эликсира юности существовало более, чем достаточно, а уж целительством при желании  Маура и сама могла бы "сделать" себе или пациенту любой возраст. Скорее, вызывало вопрос "зачем" - и, возможно, даже не самые добрые подозрения на этот счет.

"Анна", - повторила Маура имя, хмуря брови. Бывшая наставница вела какую-то свою игру. И даже коллег по дару умудрялась сделать в ней фигурами. "Увезла". Как будто Гвен была диваном или комодом. Интересно, как ее бабушка? Возможно, и вовсе умерла в то время, пока кое-кто "менял обстановку".
- Что же, поздравляю с интересным путешествием, - и все-таки это ничего не меняло. Пусть год - не семь лет, этого тоже достаточно:
- Надеюсь, оно и правда тебе помогло.  Я видела - когда искала тебя магией, тогда - но внутри помещения, без окрестностей. Убедилась, что ты жива, здорова и довольна жизнью, и прекратила поиски. Чем думаешь заняться теперь? Вернешься в школу?
Бывшая подруга смотрела на нее откуда то из прошлого. Маура даже не злилась - просто понимала, что по-прежнему меж ними уже не будет. Она, конечно же, придет Гвен на помощь - как тогда, когда Анна заявила о проклятом. Но... Отношения придется строить заново - или не строить вовсе. И понять бы еще, что на уме у леди Анны.

"Встречаться с Директором"... Мауре не нравилась эта идея - в свете недавнего разговора с Витой, изганных из НИИ Макса с Лиамом и случайно оброненного русалкой в подводном городе "Со времен Альбуса Дамблдора". Провидица не стала грузить подозрениями друзей, но она догадывалась, что это - не простая оговорка. С другой стороны..
К Директору все равно стоило подобраться, и сама Маура собиралась устроиться в Хогвартс преподавателем. Расследовать удобней, когда преступник под боком , а не держит тебя на дистанции 100+ метров за замковой стеной. Парни, правда, не поймут - оборотница уже предвкушала скандал, который начнется, когда она собщит изгнанникам об этом решении.
- Лисси? Да, она веселая, - Маура рассмеялась чуть натянуто и глотнула чаю:
- За эти годы было столько всего, что и не упомнишь. Вон, одна империя, - Маура махнула рукой в сторону фонтана:
- С попытками отражающих захватить наш мир чего стоит. Но в целом все хорошо - с меня еще никто не спустил шкуру. Поосторожней там с Директором, кстати. Возможно, в ближней перспективе я тоже буду подрабатывать в школе.
Толку с такого предупреждения, конечно же, было чуть более нуля, но Маура все же не могла не озвучить его.

- Иллюзии скорей всего. Или практическую магию в целом на тренажерах и не только, - справедливости ради, этот вопрос волновал Мауру в наименьшей степени. Не ради самого преподавария она собиралась в преродаватели, каким бы каламбуром оно не звучало.
- А захватить очень просто - запытали до кровавых кусков мяса десяток встречных, навешали амулетов подчинения, заставили организовать им проникновение в министерство магии, и попытались там всех перебить - в плен забрать. Но министерских предупредили; и мы вовремя явились с Магистратом - на деле  то они хоьели в своем мире устроить переворот , а из наших магов просто солдат сделать. И поймали захватчиков. Правда , не всех. Особо шустрые еще где-то бегают. Но палача их казнили - и то хлеб. Правда; призраком теперь шатается.

- Вроде бы сбежали в Пограничье, но кто их знает, - Маура пожала плечами и свернула блин:
- Угощайся, они вкусные. А у беглецов есть рабочие  копии зеркала, так что да, могут быть и у нас.
Маура не слишком волновалась по этому поводу - едва ли Ортего и Инирин будут убивать простых людей направо и налево. Им нужна была власть, а значит, даже если Основатели Ордена скрываются здесь  - опасаться их стоит в первую очередь Министерству. Правда, остальные могли стать случайными жертвами, в чем тоже нет ничего хорошего. Но, второго Ирриго они едва ли найдут, а призрак сидел на привязи у Амирис, так что едва ли это станет возможным...

- Конечно! Афанасий, заверни оладьи гостье! - в следующее мгновение блюдо, как по волшебству, исчезло со стола, а через полминуты на его месте появился бумажный сверток. А рядом с ним - маленькая баночка варенья, перевязанная красивой оберткой. Домовой Мауры явно не уловил иронии.
- Вот, -оборотница передала гостинцы бывшей подруге и все же сказала:
- Ты это, заглядывай, как с Директором поговоришь, - конечно, Маура хотела верить , что глава школы максимум - не примет Гвен, но... Червячок глодал.

Эти камушки были несчастливыми - и, Маура, конечно же; помнила, где лежал второй, розовый. Брат с сестрой поссорились и кончили очень плохо, отправив ключи - амулеты в озеро и оставив творение родительницы погибать. Пожалуй, это был урок для юной оборотницы - при всей своей легкомысленности тогда она дала зарок - относиться ответственее и к своим созданиям, и к детям, коль таковые у нее будут. И вот теперь Гвен. Зря, ой, зря она выбрала их символом их дружбы. Рука дрогнула, но Маура осторожно опустила чашку на стол. Хватит уже на сегодня бить посуду.
- Я дописала тогда ту книгу, - негромко сказала она вслед, будто бы это было сейчас самым важным:
- И отпустила всех, кроме кота.  Его отправила в Пограничье, там у него целый остров.
Она не стала говорить, что сделала это одна. И жалко да вяло констатировать, что тоже благодарна и тоже помнит - не стало. К этому напрашивалось большое "но" - а Маура не любила этого слова.
И нет; она не вернет камень Гвен, если все  сумеет повториться. Она сделает свой маяк - и, если потребуется, свою сказку.
"А ведь ты видишь сейчас. Эльфы? " - столько важного прошло мимо за эти годы, сколько они теперь не знали друг о друге. И одна будто смотрела из прошлого - махала рукой и стремилась докричаться до будущего. А там не было. Даже обиды или злости. Ничего.
Девушка не встала с места, не пошла провожать бывшую подругу - только кончики пальцев растерянно чертили спутанный узор по горячей, обжигающей даже, поверхности чашки.
Мауре хотелось увидеть Макса, Лиама... И задать каждому из них простой вопрос- что он стал бы делать, если б она так вот однажды уехала в лучшую жизнь на десяток лет, не подав единой  весточки; пусть и имея такую возможность - а потом внезапно появилась на пороге ставшего чужим дома. Но... Обьяснять придется слишком много, а она - все равно не Макс и не Лиам.  Надо найти свой ответ, как обычно..

- Придумаешь тоже ерунду, - девушка слегка улыбнулась, оборачиваясь к другу. Совершенно сознательно впустив ребят в свой дом и свою жизнь, она ... Нет, конечно же не подразумевала обязанности принимать всех гостей вместе и вообще все делать полным составом веселой компании. Но вот готовность не скрывать и не дергаться, если друг нежданно войдет, и разрешать ему быть... да везде - это Маура как раз имела в виду. И, появись Макс чуть раньше, она просто представила бы его Гвен - и вовсе не просила б удалиться.
- А представь... - раз уж парень появился сам,  будто чувствовал, что о нем думали, грех было не озвучить тот самый вопрос:
- Что я исчезну завтра. Ну или не я, а Лиам. Исчезну на десять лет. Не пришлю тебе за это время ни одного письма, ничего не обьясню - но из надежных источников ты будешь знать, что у меня все хорошо и мне не нужна помощь. А потом; как ни  в чем ни бывало, вернусь и спокойно приду к тебе в гости. Что ты сделал бы?
Девушка задумчиво вертела в руках несчастливый голубой камушек. Карие глаза смотрели на Макса - непривычно серьезно и непривычно задумчиво - легко было подумать, что Маура, и правда, собиралась привести в исполнение то, о чем вопрошала.

"Писал бы первым"... Почти упрек, хотя, конечно же Макс не то имел в виду. Девушка вздохнула, продолжая бестолково вертеть камушек в пальцах - будто он и был той самой запутавшейся ниточкой некогда крепкой связи, и теперь только и требовалось, что смотать ее в клубок.  Афанасий появился - не прячась и во плоти, опустил перед парнем блюдце с дымящейся чашкой. Возможно, сложись все иначе - и в желтом домике поселилась бы и Гвендолин. Возможно, в стране эльфов побывала бы и Маура. Возможно... Сослагательное наклонение - дурацкая и нелепая штука. Нет никакого "возможно". Только то, что есть.
- Гвен, - девушка кивнула на опустевший дверной проем:
- Ты, возможно, не знаешь, но одно времы мы были близки и, казалось, неразлучны. Мы сделали вместе немало достойных дел. А еще она, бывало, доставала меня из под земли, а  - я - ловила ее по кладбищам и втайне ждала того дня, когда стану достаточно сильным целителем; чтоб вернуть ей зрение. Мы не ссорились - ни разу, и звали друг друга лучшими подругами. Но однажды я просто спустилась к завтраку и не нашла Гвен, и вместо ее комнаты меня встретила глухая стена, а сова не смогла доставить письмо. Я , конечно же, смотрела - и видела, что она довольна жизнью и у нее все хорошо. И это, в общем, было ее правом - выбирать. Я не забыла - но оставила прошлое в прошлом.  И вот сейчас, десять лет спустя.. Она пришла и невинно заявила, что могла бы мне написать, но просто побоялась. Что прекрасно провела это время в стране эльфов - и вернулась такой же юной, к тому же прозревшей и вполне счастливой. А я... Понимаешь, мне просто нечего ей сказать. Я не злюсь даже, но не понимаю, зачем... Если б я приняла такое решение, я не вернулась бы. У меня просто нет для нее слов - ни одного, кроме дежурного предложения чая и вежливого "Как дела?".
.. Вот так. Ты говорил, что писал бы первым... Но что после такого вовсе можно написать? Знакомиться снова? А зачем?

Наверное, это было цинично и не в меру строго, но... Маура не судила Гвендолин, просто давно уже привыкла жить без нее - и не могла сказать, что ей было плохо или чего-то не доставало. Она и вспоминала бывшую подругу давно уже - с улыбкой, а не с злостью и тоской , что успели отболеть.

- Да... Наверное ты прав. Стоит знакомиться заново, - слабая улыбка и удачно скрытые собственной чашкой крапивного чая глаза. Осуждение осталось вежливо - невысказанным, но сочилось между строк и пряталось в каждом мгновении затянувшейся паузы, расплывалось в пространстве горьковатым дымком.  А ведь Маура еще и не сожалела - почти ни о чем. Но... Когда с пару недель назад леди Анна сказала, что некий человек угрожает жизни Гвен, кошка ни на секунду не задумалась, стоит ли в это лезть... Правда, об этом не рассказала. Как и о многом другом. Ни каково ей было в первый год... Ни как рука Гвен не дрогнула, нанося удар ножом по шее оборотницы  - ее, конечно же, вел дух, но он не властен был отнять у провидицы чутья на действительно важное. Ни как смотрела она на счастливую и восторженную Гвен в видении, ни как одна заканчивала общие дела, ни как стайками возвращались совы, не в силах доставить письма туда, куда не найти дороги без проводника.. Ничего этого не прозвучало - Маура никогда не любила жаловаться. Она и заговорила то с кем-то о деле, этого кого-то не касающемся,  едва ли не в первый раз. И, наверное, больше нуждалась в поддержке, чем в самом совете. Но - Маура давно привыкла обходиться и без нее, и оставаться жизнерадостной, уверенной и смешливой кошкой даже когда весь мир разом молча и вслух высказывал ей эти "не понимаю" и "как ты могла"? Она просто не предавала - ни саму себя, ни друзей, ни Гвен - и стоило ли так цепляться к словам "лучшие друзья", если они просто были единственными?  По веселой иронии судьбы  ушедший (тоже) Алекс "передал" подругу, меж которой и Маурой все  пытался выбирать, под опеку оборотницы... И она осталась единственной, кто показывал слепой девочке окрестности, отбивал ее от духов и помогал в недетских проблемах.  А Гвен была ей светом - солнечным пятном, хрупким, но теплым и прямым, в котором так любила нежиться кошка. Единственным человечком, с которым она тогда просто болтала вечерами, бродила по окрестностям и шутила - лично про них, и пробовала общую магию - куда без нее. Хищница и солнечный зайчик - обреченное сочетание. Она берегла подругу,  как могла,  и не упрекнула ее ни разу и ни в чем, но природа взяла свое. И кусочек солнца просто ускользнул, не попрощавшись - греть кого-то другого, ведь Гвен всегда так хотела помочь - всем, и духам, и людям, и неразумным созданиям - и сразу. А котенок вырос и уже не гонялся за лучом - это ведь глупое, в сущности, занятие. Был ли кто-то в том виноват, был ли кто-то плох и недостоин? Нет. Но Макс так любил делать все простым, прямым и понятным - черным или белым, сводящимся к человечским словам. Он ведь я человек. Ее человек.
Он был безупречен - как сэр Шурф, орден которого Макс по праву носил, как прохладно -чарующий Тод, что ему покровительствовал, как эльф из старинных легенд. Сильнейшая магия,  совершенная внешность, ясный ум,  благородные принципы, доброта, забота и неизменное знание, как верно поступить.
Такие обычно не заводят кошек - от этих неугомонных созданий бывают и шерсть, и погромы, и бессонные ночи, и бессмысленные хлопоты, и царапины от расшалившихся когтей. И никакй обьективной полтзы -  их даже нельзя выдрессировать для чего-то полезного, как послушных умненьких собак. Но судьбе было угодно пошутить - и  выброшенный в чужой мир котенок нашел успокоение на руках не-детски серьезного зеленоглазого мальчишки в шляпе.  Они со зверем выбрали его - своим человеком, вовсе не имея в виду ни единого из грядущих достоинств, за одно возвращенное чувство дома и вдумчиво -проницательный взгляд. А он отчего -то продолжил возиться с шустрым оборотненком - опекать, растить, учить... И пусть у Мауры позже появились свой волк и свой кусочек солнца, свой котенок, пусть уже подросший, и своя шустрая пестрая бабочка - и многие иные, кто-то совсем близко и надолго, кто -то - не очень. И пусть кошка редко навязывалась и, если Макс не ждал ее, уйдя ли в изучение магии, затаив ли обиду, найдя ли иную цель, могла не заглянуть и месяц, и два, и больше. Неважно.  Они со зверем выбрали - раз и навсегда. Единственного человека. Единственного в этом мире старшего - остальные были либо младшими, либо равными.
Маура позволяла ему более; чем кому-либо на свете - и вовсе не зря удивлялись знакомые и коллеги, когда Макс то перехватывал злую или рвущуюся куда-то кошку на полпути, то спорил с нею - привыкшей быть главной как минимум над собой. Старшему можно - и оборотень ни разу даже не огрызнулась всерьез. Она доверяла ему -  применял ли тот к ней свои выдающиеся магии, брал на руки ее зверя (что той же Гвен или Лиаму доводилось делать от силы раза три или четыре, и то по нужде), шла ли речь об очередной истории. Не скрывала от него ничего намеренно, с радостью делила с ним дом, и обыкновенно не отказывала в просьбах, даже если порой и думала иначе. Она была рада его видеть, как бы и когда он ни пришел, и принимала во всей образцовой человечности безусловно и без требований, умиляясь "лекциям", собирая библиотеку ругательств и отливая ордена за занудство.  И пошла бы на многое - почти на все, потребуйся ему помощь.
Но Максу помощь не требовалась. Он, повторимся,  был  почти безупречен - и не попадал в истории или разруливал проблемы сам. Увы, но Маура не помнила ни единой ситуации, кроме мелко-бытовых и тех, которые сама же заварила, в которой обьективно была бы полезна и необходима другу. Тот был достаточно силен и умен, чтоб справиться без кошачьей помощи.
Зато наоборот выходило слишком часто.  И Маура рада бы если не отдать, то уменьшить свой "должок", ведь она тоже умела - сама, пусть и не теми путями.. Но кошка  обещала посвящать Макса в  свои планы - и делала это, вновь и вновь вынуждая тратить на себя время и нервы.  Она ведь совсем не была совершенством и, непростительней того,  к нему не стремилась. Слишком любила - движение, перемены, охоту, калейдоскопы историй, сюрпризы, загадки и невероятности, баланс на грани, оборотные стороны, незамеченные детальки, нестандартные ходы - все, что совсем не укладывалось в цепочку "проанализировать ситуацию - создать идеальный и безопасный план - исполнить его". И, пропуская через себя львиную часть этого мира, понимала; принимала и любила его во всей противоречивости - слишком сильно, чтоб считать по умолчанию опасным и отгораживаться батареями щитов. И не боялась ошибиться или поступить плохо  - слишком часто истории нужны именно такие поступки, влипнуть по уши   - тем интереснее выбираться, а то, что не убивает, пополняет копилку опыта, однажды не справиться - рано или поздно Смерть все равно возьмет свое, так лучше встретить ее на доброй охоте, а не дрожа от страха за толстыми  стенами. Маура не смущалась - ни не поражающей совершенством внешности, ни не - всемогущих магий, ни ошибок, ни своих взглядов на жизнь, ни того, сколь многие осуждали ее и не любили. Обычно - нет.
Но под терпеливым взглядом зеленых глаз ей порой становилось стыдно за свое несовершенство. Как вот сейчас. Она была недостойна Макса, да что там, по уму ему вовсе не стоило "заводить" кошку. Но сослагательное наклонение, как обычно, оставалось неуместным.
И вместо жизнерадостно - чеширской цитаты: "Понимать меня не обязательно..." - и далее до конца, девушка, наконец, опустив чашку, негромко спросила:
- А чего ты не можешь понять? Я обьясню, - на донышке желто - карих глаз свернулась невзрачным клубочком грусть. Ведь эта история также не нова -  и однажды  природа возьмет свое, и человек, уставший понимать и прощать, а может; нашедший спутника по душе, высадит уже не свою кошку во дворе у мусорного бака и закроет дверь на ключ. И вздохнет с облегчением, возвращаясь к более никем не нарушенной размеренности жизни. А кошка будет сидеть - недвижимой статуэткой на ветру, и пытаться сберечь - до капельки прочувствовать тающие на шерстке остатки тепла последнего прикосновения родных рук, и долго - долго смотреть вслед. И не вернется, не шелохнется даже, принимая последний выбор,  ведь то, что она его любит - сущая не значащая  мелочь на фоне беспощадного факта "Не стоило ему заводить"... А после, когда ветер выстудит все слезы в серебристый налет инея, и дорога выведет ее  - куда- нибудь, к тому, кто -станет ей еще кем-то - но не человеком, не светом; не котенком, - также спокойно "не заметит" невысказанного упрека - в том, что бессердечно и легко забудет и этого "кого-то" тоже.

- Вообще. И касаемо, - "чего мелочиться". Кривовато - слабая улыбка вновь скользнула по губам. Тень осуждающего неприятия разделяла их сильней расстояний и разлук, оттого, хоть каким бы мнимо - малым не казалось расстояние, кошка не спешила привычным жестом склонить головку на дружеское плечо. Хотя, наверное, ей хотелось. Чтобы не было никаких непониманий, недоразумений и прочих проблем, и Макс просто гладил лохматую голову и что-то говорил - в своем стиле, много и долго. Неважно что, Маура все равно запоминала едва ли половину, но ей с детства нравилось слушать "лекции" друга. Но сейчас все было серьезно - и кошка смотрела с притаившейся в потемневших глазах грустью, не делая попыток приблизиться. Это было не важно - какими словами описывать и в ассоциациях чьего мировосприятия. Но суть - что идея покинуть ее не кажется человеку невозможной дичью, сложно было исказить или отменить. И, наверное, с того  момента, как такие вопросы вставали в принципе, и начинался конец любых отношений. Но... Маура никогда не любила следовать общим правилам с законами , и, конечно  же; не хотела вовсе отпускать свое. И потому не переводила темы и не отводила взгляда. Конечно же, знай она, как порой Максу приходится тяжело, как близко к сердцу воспринимает он того же Энрике - кошка не осталась бы в стороне. И придумала бы способ показать, что мир прекрасен, хоть и вопиюще неидеален, и нашла бы путь добиться столь нужной ему справедливостью, и намурлыкала бы ему не одну историю у камина... Но Макс не говорил - так же, как часто молчала о больном она. Будучи полными противоположностями, они порой внезапно оказывались вопиюще похожи.