Задание - подарить кому-то чудо.
День восьмой. Обыкновенное чудо.
Стеф.
Стефани шла по городской улице. Она ничем не отличалась от спешащих по своим делам магглов. Девушка как девушка. Теплый спортивный костюм, короткая куртка на меху, сапожки, вязаная шапочка с помпоном, длинный шарф, обмотанный вокруг шеи, за спиной удобная сумка-рюкзачок. К ремешку сумки пристегнута игрушка – медвежонок-панда.
Собираясь на эту прогулку, она не планировала брать с собой Рио, но он так заинтересованно наблюдал за ее сборами, задавал вопросы, давал советы, всем видом выражая любопытство и желание принять участие в мероприятии, что, в конце концов, она сдалась. Но таскать его на руках было бы и неудобно, и странно с точки зрения обывателей, - не ребенок ведь, и за домашнего питомца не выдашь, - поэтому она уменьшила его и законспирировала под игрушку, прикрепив за ошейник к сумке и попросив вести себя соответственно. То есть сохранять неподвижность и молчать, изображая неживое существо, что для Рио, которого никогда не лишали свободы передвижений и высказываний, было довольно не просто. Но лишь на этом условии Стеф согласилась взять его с собой.
Вокруг нее на улице кипела жизнь. До нового года оставалось совсем немного времени, и люди торопились доделать свои предпраздничные дела. Они шагали кто вдвоем, кто по одному, иногда – компаниями. Слышались обычные разговоры - между прохожими и по телефонам. А еще ей были слышны мысли. Стефани, пройдясь по магазинам, уже купила все, что хотела для своих родных, принадлежащих, увы, к миру магглов, что не мешало ей любить их и заботиться. И теперь она просто гуляла по обычной городской улице и слушала, о чем думают магглы накануне праздника. Ей всегда была интересна жизнь простых людей. Чем они отличаются от магов? Чем наполнена их жизнь – жизнь людей, лишенных чуда волшебства?
«Приедет ли Дэвид на праздники? – печально думала пожилая леди о своем взрослом сыне, - У него всегда так много работы, особенно в конце года. А мне бы так хотелось, чтобы он встретил новый год со мной. Кто знает, может быть это будет мой последний новый год?»
Стефани от души пожелала даме дождаться приезда сына. Помочь она тут, увы, не могла, но вдруг ее пожелание услышат какие-то высшие волшебные силы, и все получится?
«Так…маме и папе я уже все купила, - озабоченно думала молодая женщина с большими сумками в руках, - Кевину и Элис тоже, Роджеру, Маргарет, Джеку, Диане… осталось найти подарок для Кейт и ее деток. На соседней улице есть магазин игрушек, загляну туда», - и женщина понеслась еще быстрее. А Стеф улыбнулась, - хорошо иметь большую семью.
«Это ей точно должно понравиться!» – тепло думал парень, вспоминая о кольце, что лежало в его нагрудном кармане. Оно предназначалось девушке, образ которой так явно витал в его мыслях, что Стеф видела его как будто наяву.
Она даже вздохнула тихонько, и снова улыбнулась, - хорошо, должно быть, занимать такое место в мыслях и сердце.
И множество еще подобных мыслей и намеченных планов витало вокруг, не отличаясь особым разнообразием, - все-таки новый год скоро, у всех примерно одинаковые заботы и хлопоты. Она шагала не спеша, но и не слишком медленно, чтобы ничем не выделяться из толпы. Головы окружающих людей были сплошь заняты предстоящими праздниками и близким завершением года. И вдруг, в этой мажорной симфонии ожидаемого праздника зазвенела чужая, диссонирующая нота: до Стефани донеслось чье-то совершенно неуместное: «лучше бы я умерла», - она вздрогнула, как от удара, и завертела головой, - начала искать, кому бы могла принадлежать эта ужасная мысль. Среди спешащих людей виднелась сгорбленная фигурка, медленно бредущая по тротуару.
Впереди шла девочка лет десяти-одиннадцати, даже не шла, а едва плелась. Стефани, завидев ее, поняла, что если кто и мог в этой радостно взбудораженной толпе подумать такое, то только она. Стараясь не выдать своего внимания, Стеф пошла целенаправленно за малышкой, не выпуская ее из виду, а особенно - ее мыслей.
Кэрри.
Кэролайн шла, не замечая дороги. Ей было все равно, куда идти, лишь бы подальше от дома, который уже и так остался далеко позади. Замерзшими испачканными руками она вытирала струящиеся по щекам слезы обиды и злости, а они все текли и текли, оставляя светлые дорожки на измазанном лице. Перчатки с нее сорвали в пылу драки, очки тоже остались где-то там, на покрытом жидкой кашей из талого снега и влажной земли газоне, куда ее повалили, но плакала Кэролайн не об этом. Она плакала о своей загубленной жизни.
«Какая же все-таки дрянь эта Глэдис! Какие они все злые дуры!» - ожесточенно думала она.
Летом, катаясь на роликах, она неудачно упала, распоров щеку кем-то брошенной и разбитой бутылкой. Рана был не опасной, но глубокой, пришлось наложить швы, ткани срослись, но лицо было безнадежно изуродовано неприглядным шрамом. И с этого дня жизнь Кэролайн рухнула. Большинство подружек от нее отдалились, не скрывая своего отвращения от вида ее обезображенного лица. Она растерялась, внезапно оказавшись в вакууме всеобщего отчуждения. Но когда начался учебный год, стало еще хуже. С приходом в класс Глэдис Фриман даже те две-три девочки, которые все еще общались с Кэрри из жалости и по старой памяти, резко отстранились и переметнулись к новенькой. Ну и ладно бы, пусть дружат с ней, раз им интересно, но почти сразу началась настоящая травля. Компания девчонок, сплотившихся вокруг нового лидера, преследовала Кэролайн, не давая ей прохода. Ее теперь звали не иначе, как Кривая Кэрри, обидно хихикали в школе, едва не показывая пальцами, когда она проходила мимо. А после школы для них не было большего удовольствия, чем подкараулить Кэролайн и гнать ее до дома с визгом и улюлюканьем. Сначала она пробовала не обращать внимания и просто идти мимо, но насмешки быстро перешли в толчки и довольно ощутимые удары, так что ей приходилось долго выжидать, когда все разойдутся, а потом пробираться домой окольными путями, но они все же ее выслеживали, и рассчитывать тогда приходилось только на быстроту своих ног. Вот и сегодня, зря она вышла из дома, но сидеть там уже стало невыносимо. Они, конечно, поджидали у подъезда и сразу заверещали и кинулись на нее гурьбой, опрокинули на землю, валяя в грязи. «Таким уродинам, как ты, нечего здесь ходить, - надменное жестокое красивое лицо Глэдис так и стоит перед глазами Кэрри, - ты своим видом портишь окружающий пейзаж!»
«Как мне жить дальше? И главное – зачем? Врачи сказали, что даже если сделать несколько пластических операций, следы все равно останутся. Да и где взять деньги на эти операции?» – обреченно думала Кэролайн, тупо переставляя ноги по тротуару. Сверху сыпался снежок, даже не мерзкая колючая крупа, а вполне пушистый, не слишком частый. Но долетая до земли, снежинки таяли, теряли свой нарядный цвет, становясь коричневым киселем, противно чавкающим под ногами. Кэрри смотрела только под ноги. Невыносимо было видеть свое отражение в витринах магазинов, и она не глядела по сторонам. Ее толкали налетающие прохожие, но ей было безразлично. В этой толпе никто не обращал внимания на ее лицо, никому не было до нее дела. Она не знала, сколько времени уже так брела, в какой район попала, лишь отмечала, что ноги начинают гудеть от усталости, а пальцы рук уже почти не двигаются от холода. Впереди показался маленький сквер. Кэролайн направилась туда, присела на свободную лавку, съежилась, засунула кисти рук в рукава курточки. «Посижу тут, пока не стемнеет», - решила она.
Стеф.
Давно уже ей не приходилось испытывать столь жгучей всепоглощающей жалости, может, даже никогда. Эта малышка всерьез, не по-детски страдала. А Стеф шла следом и страдала вместе с ней. Она уже перестала слышать мысли остальных прохожих, такие незначительные, обыкновенные, они звучали теперь неясным фоном, словно шум далекого моря. А мысли девочки звенели пронзительно, как тонкая перетянутая струна, готовая вот-вот лопнуть. Внезапно сквозь этот звон и шум донеслась еще чья-то мысль: «Стеф, что случилось? Тебе плохо?» - это был Рио. Медвежонок всегда чутко улавливал настроение окружающих, особенно своей любимой хозяйки, и сейчас он был сильно обеспокоен.
«Не волнуйся, я в порядке, - передала ему Стеф, - просто увидела чужое горе и не могу оставаться равнодушной».
«Наверное, это очень большое горе, - констатировал Рио, - и что ты будешь делать? Помогать?»
«Наверное, да. Мне бы очень хотелось, но я пока не знаю, как».
«Ничего, ты придумаешь!» - уверенно отозвался медвежонок.
И Стефани принялась думать. Ей нужно было произвести целительский осмотр, увидеть ауру и лицо девочки, насколько серьезны там повреждения. Она прибавила шагу, обогнала малышку и остановилась у одной из витрин, сделав вид, что изучает выставленный там товар. Быстрого косого взгляда на проходящую мимо девчушку оказалось достаточно, Стеф увидела все, что хотела. Серьезных заболеваний у малышки нет, немного зрение плоховатое, но вот лицо… Да, скажем прямо, картина неприглядная. «Неужели эти магглы-врачи ничего не могут сделать? Ведь есть же и у них какие-то способы», - недоумевала она. И тут же прочла в мыслях девочки ответ. Однако ничего непоправимого Стефани не наблюдала. Шрам как шрам, маги-целители еще и не такие убирали совершенно бесследно. Но как доставить к ним постороннюю девочку, принадлежащую к «не магическому населению»? Стирать ей память? Ну, допустим… А если они не согласятся? Не все целители такие жалостливые, как она, какое им, в сущности, дело до магглов? Попробовать самой? Получится ли? Ей раньше не приходилось заниматься столь ювелирной работой, а это ведь, все-таки, лицо. С другой стороны, если у нее не получится и станет хуже, тогда можно тащить девчонку к целителям, виновато лепетать, что не справилась и просить помочь. В этом случае есть шанс, что не откажут. И Стефани решилась. Отвернувшись от витрины, в которую до сих пор пялилась невидящим взором, она снова догнала девочку. Ага, вон она, сидит на скамейке в сквере. Стеф зашла за дерево, оглянулась вокруг, - прохожие заняты своими разговорами и заботами, спешат по своим делам, не обращая ни на что внимания, - и обернулась собакой. «Рио, мне будет нужна твоя помощь, только не сразу, я скажу когда. А пока, оставайся, пожалуйста, игрушкой, ладно?» - «Понял!» - отозвался медвежонок.
Кэрри.
Рукам стало теплее, но теперь замерзать начали ноги в промокших ботинках. Промозглый зимний воздух, не трогавший ее пока она двигалась, как только Кэролайн села, тут же обрадовался легкой добыче. Окутал сырым холодным одеялом, стал заползать под куртку, за воротник, устраиваясь исподволь, постепенно, словно хитрый ласковый кот. Веки отяжелели, захотелось спать. «Вот и хорошо, - думала она, - усну и замерзну. Бывает же, что люди засыпают на холоде, а потом не просыпаются. Лучше умереть, чем такая жизнь…» От этой мысли ей не стало легче, наоборот, жалость к себе острой иглой вонзилась в сердце, и слезы вновь потекли ручьем. Она наклонилась вперед, почти уткнувшись лицом в колени, плакала с закрытыми веками, не вытирая слез, и упорно думала: «Не встану, не пойду домой, останусь тут, замерзну, так будет лучше». Внезапно на щеке ощутилось что-то теплое, мягкое и влажное. Кэрри от неожиданности выпрямилась и открыла глаза. Перед ней сидит пушистая рыжая собака с шикарным белым воротником, на ошейнике болтается маленькая игрушка-медвежонок. Собака, виляет мохнатым хвостом, метя из стороны в сторону снежную кашицу, смотрит приветливо и жалостливо, вывалив розовый язык и улыбаясь во всю носатую морду.
- Ой, собачка! – удивилась Кэролайн, - Ты откуда тут взялась?
Она обрадовалась собаке. Той-то уж точно все равно, как она, Кэрри, выглядит. Протянув руку, погладила шотландскую овчарку по голове, между мохнатыми ушами с трогательно свисающими вперед кончиками, провела дальше по загривку, спускаясь на спину. Собаке ласка, видимо, понравилась. Она привстала на задних лапах, оперлась передними о колени Кэролайн и теплым мягким языком принялась облизывать ее зареванные щеки. Кэрри отворачивалась, пытаясь спрятать лицо, и неожиданно для себя самой улыбаясь.
- Ну, все, все, я уже не плачу, и лицо ты мне уже вымыла, хватит, остановись.
Собака послушалась, как будто понимала Кэрри, снова уселась возле ее ног, придвинувшись еще ближе и прижавшись вплотную к коленям. Кэрри обняла ее руками, зарылась лицом в пушистую, слегка влажную от налетевших снежинок шкуру. Ей внезапно захотелось все рассказать этой чудесной понимающей псине. Она настоящий друг! И как же давно Кэролайн хочется кому-то все рассказать, поделиться своей бедой, пожаловаться на судьбу. И вот теперь есть кому!
Стеф.
«Как хорошо, что девочка не боится собак, это большая удача!» - обрадовалась Стефани и осторожно начала вплетать в мысли малышки свои, как подсказки, направляя в нужную ей сторону. Магглы не умеют отличать чужие мысли, звучащие в голове, от своих собственных. Ей было нужно, чтобы девочка посидела некоторое время неподвижно, лучше, прикасаясь к «собаке», и главное, чтобы доверяла. Для того, что она задумала, требовалась большая концентрация, так что сейчас мы посидим, «пообщаемся», полечимся, а потом уже можно будет и побегать, поиграть.
«Какая замечательная собака! И как вовремя она пришла! Наверное, почувствовала, что мне плохо, говорят, собаки это умеют. - транслировала Стефани, - И такая умная, она меня понимает. Ей можно все рассказать, она поймет, она мой друг. Собаки – самые лучшие друзья».
Она сидела, позволяя себя обнимать и гладить, уткнув морду в Кэррины колени, а девочка говорила ей на ухо, - доверительно, искренне, из самой глубины души. Слова лились нескончаемым безудержным потоком, словно прорвавшись через плотину, словно очень долго копились и ждали момента, и вот, наконец, вырвались на свободу. Девочка рассказывала о себе, своем горе, своей растерянности, страхе, одиночестве, своем желании умереть, потому что - как же теперь жить? Девочка говорила и говорила, а Стефани работала.
Осторожно, едва касаясь, она разминала и разглаживала жесткую ткань рубцов, делала ее мягче, эластичнее, заставляла срастаться, регенерировать, обновляя клетки, заменяя их новорожденными, «правильными». В месте травмы малышка могла почувствовать приятное тепло, небольшой зуд, легкое жжение, но увлеченная беседой с новым другом, Кэрри не придавала этому значения. Ей было не до того. И очень хорошо! Пусть выговорится. А Стефани аккуратно, не торопясь, делала свое дело. Она начала с глубокого слоя, медленно продвигаясь вдоль шрама, затем разгладила более близкие к коже слои, и лишь потом принялась шлифовать поверхность шрама снаружи. Потихоньку, исподволь вливая в мышцы и эпителий целительскую энергию, приводила в порядок изуродованную травмой, а затем немощными руками врачей-магглов щеку бедняжки. Когда работа подошла к концу, Стеф еще раз хорошенько все проверила, а затем занялась глазами. Чуть подправить, совсем немного, к счастью, зрение испортилось еще не катастрофично. Ну, вот и все, она облегченно вздохнула и мысленно сказала Рио: «Давай, теперь твоя очередь. Ее нужно успокоить и утешить. Вернуть ей хорошее настроение и радость жизни».
«Это я мигом!» - отозвался медвежонок. Спустя несколько минут Стеф почувствовала, что настроение девчушки меняется. Мысли ее уже не были горькими, как ягоды рябины, и мрачными, как ноябрьский хмурый вечер. Они светлели «на глазах», становились легче, радужнее, искристее. Малышка внезапно отстранилась и засмеялась звонко и весело, машинально потерев ладошкой бывшую пораненную щеку.
- Какая же ты умница! – ласково сказала она, - А я такая бестолковая. Ты же, наверное, есть хочешь? А у меня, как назло, ничего нет.
Она разочарованно порылась в карманах, вынув на свет телефон, горсть монет и ворох смятых бумажек.
- О! Я могу купить тебе хотдог, будешь? Тебе должно понравиться. Его так назвали, наверное, потому что собаки это любят, - протараторила весело и беззаботно всю эту дурацкую чушь, привычным жестом включила телефон и уставилась на засветившийся дисплэй недоуменно и ошарашенно, - Ой!
Кэрри.
Собака оказалась удивительной собеседницей. Она умела слушать! Кэролайн говорила сбивчиво, эмоционально, перескакивая с пятого на десятое, но собака ни разу ее не перебила, как это обычно делают люди. Она внимательно и сочувственно выслушала все, и Кэрри казалось, что поняла все до последнего слова. И что удивительно, от этого спонтанного рассказа Кэролайн стало легче. Тяжесть, давившая ей на грудь, внезапно исчезла, стало ощутимо легче дышать, тугой комок, поселившийся в сердце, внезапно растаял, как тот самый осколок ведьминского зеркала, и в теле образовалась легкость, словно оно ничего не весило, а также поющая хрустальная звонкость. Немного чесалась щека, и Кэрри ее потерла, не отдавая себе отчета, ведь наполнявшее ее ощущение безмерного, давно забытого и вновь обретенного беспричинного счастья было таким острым, что затмевало собой все прочие ощущения. Очень хотелось сделать что-то хорошее для этой прекрасной собаки, но в карманах не нашлось ни конфет, ни печенья. Зато в руках оказался телефон, а в нем… Пять пропущенных вызовов от абонента «Мамочка». Эта важная информация доходила до нее с трудом, застряв по пути, споткнувшись о неожиданно крупный шрифт сообщения. «Почему такие огромные буквы?» Пощупала рукой переносицу – очков на ней не было, ну да, слетели же, когда упала. Но тогда почему она так странно видит? Подняла глаза от телефона, - окружающий мир поражал четкостью линий и форм, подкравшиеся сумерки не окутывали все туманной серой пеленой, заставляя щуриться и вглядываться, а сияли, словно пасмурное светлое утро. Зрение у Кэрри испортилось, как только она пошла в школу. На втором году обучения пришлось подобрать очки, и с тех пор она привыкла, что без них становится беспомощной, - вблизи еще ничего, а более отдаленные объекты расплываются, читать же вообще можно только в очках. Врачи заверяли, что с возрастом это пройдет, и Кэрри ждала. Неужели, дождалась?! Взбудораженная внезапным «подарком судьбы», она вдруг спохватилась, - мама же… звонила, волнуется…
- Меня мама, кажется, потеряла, - озабоченно сказала она собаке. И та, умница, опять все поняла, поднялась на лапы, задорно виляя хвостом, всем видом выражая: ну, так пошли, чего ты медлишь?
- Пойдешь со мной? – робко попросила Кэрри, - Не хочу с тобой расставаться.
Колли звонко гавкнула, и они побежали по улице, торопясь. На углу возле сквера Кэрри купила в киоске обещанный хотдог, и пока собака ела, - не похоже, что голодная, видимо чья-то, в ошейнике ведь, но ела вежливо, стараясь не ронять крошки и благодарно виляя пушистым хвостом, - отправила маме короткое сообщение: «Все в порядке, скоро приду». Ее грела мысль, что дома ждет мама, там тепло и пахнет чем-то вкусным, - оказывается, она проголодалась, - и ноги сами несли ее по направлению к дому. А теперь, кроме того, у нее есть новая подруга. Бежать с ней было весело и бесшабашно. Они неслись, обгоняя прохожих, лавируя между ними, весело хохоча и лая, наперегонки, расплескивая накопившуюся радость. Собака бегала намного быстрее Кэрри, временами она то уносилась вперед, а затем возвращалась, прыгая Кэрри на грудь передними лапами. То скакала вокруг Кэрри, то приносила ей палочки и звонко требовала: бросай. Кэрри размахивалась и кидала, собака срывалась с места, взметая лапами мокрые ошметки талого снега, уносилась огромными прыжками, ловила палку, частенько прямо в воздухе, и снова приносила ее Кэрри. Временами Кэрри сворачивала неожиданно в нужную сторону и ненадолго удирала вперед, а рыжая подруга бросалась ее догонять и звонко лаяла, а Кэрри смеялась. Она уже давно так самозабвенно не смеялась, может даже, вообще никогда.
Вдали показался родной двор, знакомые многоэтажки, детская площадка и автомобильная стоянка, а на тротуаре перед входом во двор виднелась небольшая девчоночья компания. Кэрри замедлила движение, перешла на шаг, а потом и вовсе остановилась. Она настороженно вглядывалась в знакомые лица. Собака подбежала и села рядом, глядя на Кэрри вопросительно, мол, ну и чего ты ждешь? Кэролайн медленно двинулась навстречу одноклассницам. Собака двинулась тоже, уже не скача, а шагая рядом с ногой Кэрри.
- Смотрите-ка, кто пришел, - раздался насмешливо-холодный голос Глэдис, - Кривая Кэрри! Что, замерзла? Домой захотелось? Ну, давай, рискни…
«Это всего лишь девчонки. Что они могут мне сделать? – внезапно пришла здравая и спокойная мысль, - Я их не боюсь. Просто смешно их бояться. Сейчас пройду мимо, и пусть только попробуют…»
Что именно они могли попробовать, Кэрри не успела додумать. Мэдди, самая старинная подружка, - казалось, самая преданная и верная, последней примкнувшая к новой группе, - вдруг громко вскрикнула, показывая вытянутой рукой на Кэролайн:
- Смотрите! Она больше не кривая… Ее лицо!...
Девчонки замерли, сверля подходящую к ним Кэрри изумленными пристальными взглядами. Она не понимала, что происходит, и интуитивно поднесла ладонь к ущербной щеке, провела по коже. На ощупь та была абсолютно гладкой, как вторая. На миг Кэрри показалось, что она ошиблась, каким-то образом забыла, какая щека у нее изуродована, и другой рукой погладила вторую. Ровная гладкая кожа. «Этого не может быть!» - она еще не могла поверить, но тут снова раздался тот же холодный голос, хотя на этот раз он уже не был таким насмешливым и полным превосходства:
- Да это она просто замазала чем-то свой гадкий шрам. А вот мы сейчас проверим. Хватайте ее, давайте протрем как следует эти щечки, чтобы вся конспирация слетела. Свежий снежок как раз подойдет, - и Глэдис наклонилась, зачерпнув с земли пригоршню грязного талого снега. Девчонки очнулись от оцепенения и сделали несколько шагов навстречу Кэрри, но тут собака грозно зарычала, ощетинилась вздыбленной на загривке шерстью, оскалила зубы и вся подобралась, вытянувшись вперед, словно изо всех сил сдерживалась, чтобы не броситься на обидчиц. Девчонки остановились и попятились. Кто-то из них поднял камень и бросил в собаку. Камень, к счастью, не долетел. Собака гневно залаяла, косясь на Кэрри просящим взором: только скажи, дай мне команду, я вмиг разгоню их. Удивительно, но Кэролайн больше не ощущала себя загнанной дичью, она чувствовала себя сильным человеком, не только находящимся под надежной защитой, но и способным дать отпор самостоятельно.
- Псину блохастую где-то подобрала, гляньте-ка, - продолжала глумиться Глэдис. Собака тихонько взвизгивала от нетерпения и Кэрри негромко сказала: «Давай!»
Колли с громким лаем огненной молнией метнулась вперед. Девчонки завизжали и бросились врассыпную. Глэдис замешкалась, а потом тоже припустила следом. Наблюдая, как неуклюже та пытается взобраться на дерево, Кэрри рассмеялась. Она смотрела, как мечутся по двору обидчицы, растеряв всю свою наглость и боевой задор, как собака гоняет их, делая вид, что хочет укусить, но хватая лишь за одежду и обувь. Кэролайн больше не было страшно, она чувствовала, - нет, не мстительное удовлетворение, а спокойную уверенность победителя. Некоторые из бывших подруг спрятались в ближайших подъездах, другие устремились прочь со двора, к своим домам, в том числе и Глэдис, ставшая вдруг какой-то маленькой и жалкой. Преследовавшая их по пятам колли скрылась за углом. «Как же хорошо ощущать себя сильной, смелой и уверенной в себе», - внезапно поняла Кэролайн. И постаралась запомнить это чувство, чтобы вернуть, вновь ощутить, когда потребуется.
Стеф.
Ей пришлось съесть этот кошмарный маггловский бутерброд. А куда было деваться? Следовало играть свою роль достоверно. Умница Рио, отчаянно раскачиваясь на ее ошейнике, тоже не подавал вида, Стеф даже представить опасалась, чего это ему стоило.
Она с удовольствием носилась и играла с исцеленной девочкой, чувствуя к ней необычную нежность. «Кажется, она еще не поняла, что произошло. Но это и к лучшему. Хорошо, что она снова ощущает радость, даже не зная, что снова здорова и красива. Тем приятнее будет еще и это открытие».
У дома их поджидали. От небольшой группы издалека веяло враждебностью. Брошенный в их сторону камень, - явно метили в собаку, - Стеф заставила упасть, не долетев до цели. Почувствовав, как заметно напряглась малышка, она снова аккуратно постаралась повлиять на ее мысли и попросила Рио проконтролировать эмоциональный фон. И все у них получилось. Гоняя маленьких негодяек по двору, Стефани не хотела причинить им серьезный вред своими крепкими зубами, а просто старалась как следует напугать, дать понять на собственной шкуре, каково это – быть жертвой, чтобы навсегда отбить охоту обижать тех, кто слабее. Разогнав обидчиц, она оставила Кэрри наедине с собой. Ее дело было завершено. Скрывшись за углом, незаметно обернулась девушкой и потихоньку вернулась обратно, словно просто тут гуляла. Кэрри стояла посреди двора и растерянно оглядывалась. Потом принялась бегать, заглядывая на кусты и углы домов, и отчаянно звала:
- Где же ты? Собачка! Вернись!
- Ты кого-то ищешь? – доброжелательно спросила у нее Стефани, оказавшись поблизости.
- Да, тут собака была, такая рыжая… шотландская овчарка, кажется… вы не видели?
- Видела, - не моргнув глазом, соврала Стефани, - вон за тем домом. Ее позвал хозяин, пристегнул поводок и увел домой. Кажется, он ее немного ругал за то, что убежала и чуть не потерялась.
- А-а-а, - разочарованно протянула девочка и неохотно побрела к одному из подъездов. Оглянулась еще раз на пустой двор, печально вздохнула и потянула на себя тяжелую дверь, собираясь скрыться внутри. Вдруг она ахнула, увидев свое отражение в дверном стекле и отшатнулась. Поднесла руки к лицу, постояла, замерев в нерешительности. Снова оглянулась, на этот раз на лице ее сияла лучистая улыбка. Послала кому-то воздушный поцелуй и вприпрыжку вбежала в подъезд. Стефани напоследок вновь услышала ее мысли: «Наверное, это была не простая собака. Это был ангел, превратившийся в овчарку. Он пришел, чтобы помочь мне. Скоро ведь Рождество. Спасибо тебе, добрый ангел! Я тебя никогда не забуду! И надо будет завести себе такую же собаку. Скажу маме, она не откажет. И будет у меня верный друг!»
Стефани повернулась и медленно пошла обратно. На лице девушки сияла теплая улыбка. Она думала о том, что совершенно неожиданно для себя уподобилась ангелу, смогла подарить пусть маленькое, но очень нужное чудо. Вполне такое обычное для волшебницы, бытовое, можно сказать, повседневное, ничего особенного. Правда, ей не часто приходилось такими делами заниматься, не было никаких гарантий, что получится. И как ей это удалось? Не иначе, высшие волшебные силы помогли. «Спасибо вам!» - проникновенно подумала она, поднимая лицо к небу. Где были эти самые силы, она не представляла, но почему-то казалось, что где-то там, наверху… смотрят на нас… оценивают… помогают… Интересно, они ее услышали? Они там правда есть?
Почувствовала, как налетел ласковый порыв внезапно теплого ветра с пушистыми снежинками, показавшимися неожиданно мягкими и совсем не холодными. Словно ветер игриво дунул прямо ей в лицо. «Это что? Ответ?» - огорошенно подумала Стеф. Рядом стоящий фонарь неожиданно моргнул, - потух, снова зажегся, опять потух, и вдруг загорелся ярче прежнего. «Точно, ответ! Ну, надо же… обалдеть! Кому рассказать – не поверят», - потрясенно поняла она и зашагала домой, счастливо улыбаясь.
